На главную | Оставить отзыв на форуме | Гостевая книга |
  

 

Скифы, Врангель и дурочка

 

Немногословен, говорит короткими, по-военному четкими фразами. Волосы слегка тронуты сединой. Голос спокойный, уверенный. Глаза внимательные, немного грустные.

Кавалер двух орденов «Красной Звезды», нескольких боевых медалей, подполковник авиации в отставке Бяков Виктор Васильевич.

 

- После Челябинского авиационного училища хотел остаться на Урале, где родился и вырос, но по распределению направили в Крым. Служил в Багерово. В начале 1982 года, когда мне было 25 лет, попал в Афганистан. Специального стремления служить там не было. Мне приказали. Я подчинился.

 - Не возникло желания отказаться, ведь у Вас уже была семья, двое детей.

- Если я служу в армии, почему я должен отказываться?  Пришел из штаба армии приказ, в котором были названы две фамилии, среди них - моя. На тот момент я служил наземным  штурманом. В Афганистане моя должность называлась «передовой авиационный наводчик».

- Что это значит?

- Авианаводчик. Я попал в подразделение специального назначения «Каскад», служил в десантной дивизии. Когда они уходили в горы на боевую операцию, я уходил с ними.  Брал с собою радиостанцию. И если мы обнаруживали отряды, для их уничтожения я вызывал авиацию. Нередко попадали в самое пекло. А что делать? Ребята держались, а я тем временем наводил наших летчиков, координировал маршрут вертолетов, чтобы скорее вывозили раненых,   указывал авиации точные координаты для бомбардировок.

Куда разведгруппа шла, туда и я с ними. Уходили надолго. Каждый свой груз нес сам. Вес радиостанции 24 кг. Помимо этого – все вооружение, боекомплект. Тоже вес не малый. И все на себе. Жить, а порой и выжить надо как-то. Иначе – долго не продержишься. Убьют.

Операции были разными, иногда уходили надолго – на месяц, полтора. Многие не возвращались на базу - кто был ранен, кто убит.

Из саперов, которые шли с нами, с одной из операций вернулся лишь каждый десятый. Они всегда шли перед колонной. Первыми погибали, как правило, именно они.

Из моей группы, из тех, с кем служил, осталось в живых двое – я и Валера Бурков. Он подорвался на мине, выжил, но потерял  обе ноги. Однако, несмотря на такое тяжелое ранение, добился своего, остался в армии. Будучи инвалидом, закончил военную Академию, теперь там преподает.

Мы всегда были в самых горячих местах. Нас, наводчиков, было мало, и мы подчинялись лично командующему войсками.

Дважды был ранен, но, верите,  ни разу не простыл. В Афгане резко континентальный климат - перепады температуры достигают 45-50 градусов. Днем жара, ночью мороз. Спишь прямо на земле, утром просыпаешься - на тебе лед коркой. Почему выжил, и не болел, не знаю, сам удивляюсь.  Наверное, был стимул вернуться живым ради детей и семьи.

За два с лишним года только один раз смог вырваться домой на неделю. После ранения меня оставили на лечение в Ташкенте. Я сумел договориться с врачами, чтобы они не заметили моего отсутствия. В Ташкентском аэропорту увидел знакомого, он служил в гражданском флоте и как раз летел на Симферополь. Он меня и провел на самолет. Так зайцем и прилетел в Крым. Спустя несколько часов, уже был дома. Как это называется в армии – ушел в самоволку.

 Дома меня не ожидали. Так случилось, что накануне стало известно, что из Афгана должен прибыть «Груз 200» с офицером авиации. Родные почему-то решили, что это меня.  Тут я прилетел. Живой.

А на следующий день привезли командира экипажа Сашу Артамина. Он там и был всего месяц с небольшим. Похоронили здесь, в Керчи.

- Самый главный урок Афганистана?

- Нельзя было влазить в эту войну. Я отчетливо осознал это уже на третий день своего пребывания там. Будучи на боевой операции, понял, что я тут никакого интернационального долга не выполняю. Моя главная задача – выжить. Там, в Афганистане, очень многие ребята погибли зря, их жизни ушли практически на пушечное мясо. Ради чьих то непонятных интересов. Ведь до сих пор так  и не выяснили до конца – кто дал команду ввязываться в эту бездарную и бесполезную войну.

Здесь живет очень свободолюбивый народ. Он другой, но это вовсе не значит, что он хуже нас. Они живут по своему укладу,  по своим законам, согласно своей вере. Афганистан ни разу за всю историю не был покорен. Никем. Никто не смог его завоевать – даже Александр Македонский. Они не признают ничьей власти. Не мешай им, не указывай и не трогай,  и они тебя не тронут. Иначе будут убивать. Они очень гордые и отчаянные воины, бьются до последнего. Их нравы и обычаи заслуживают уважения. И ещё они трудолюбивы. Если у дома есть клочок земли, пусть даже где-то в горах, они его весь переберут руками по горсти,  выбросят каждый камушек, вырастят что-то.

- Вы лично убивали?

- В основном я рассматривал духов через оптический прицел, но нередко случались и рукопашные бои.

В какой-то деревне мы с духами столкнулись нос к носу, неожиданно. Одновременно поднялись напротив друг друга из-за дувала - это у них забор такой, сложенный из глины. Может, в другой ситуации мы бы и разбежались, но в тот момент мы шли стенка на стенку - их оттуда давили, а на нас отсюда свои напирали. Пришлось столкнуться. А так старались не ввязываться в рукопашную.

- «Вызываю огонь на себя» -  такое было?

- Да. И не раз. Второе ранение в Панджерском ущелье так и получил. Собственно, моя работа фактически в этом и заключалась. Вызывать огонь на себя. Сами подумайте, если мы окружены со всех сторон, вокруг духи. Куда вызывать огонь? Только и надеялись, что наши не промахнуться и не ударят по своим.

- Дедовщина…

- Это отдельная тема. Какая же армия без дедов? Но там всё по-другому. Регулярно самолет доставлял новый призыв.  На нем же отправляли в Союз тех, кто уже отвоевал. Получалось так, что те, кто только ступил на землю Афганистана и те, кто прошел по ней в рейдах и операциях сотни километров, практически не успевали пообщаться. По идее новое пополнение ещё в Союзе должно пройти определенную подготовку. Но это случалось не всегда. Салаги всё равно были не подготовлены так, как того требовали фронтовые условия их службы. Происходила полная замена личного состава сразу, целиком. Подсказать, чему-то научить новобранцев могли только деды, которые сумели выжить в этих условиях, приобрели определенные навыки, знакомы с особенностями этих мест не по наслышке, а по личному боевому опыту, замешанному на своей  крови и смертях  товарищей. Иногда двое- трое из тех, кто уже фактически отслужил и имел полное право  улететь в Союз, сами задерживались на месяц - другой, чтобы обучить молодняк. Никто их не заставлял этого делать. Они понимали, что завтра их командир, с которым столько пережито и пройдено, должен будет отправиться с этими неопытными бойцами в рейд.

Поэтому, что касается дедовщины, то здесь она была, но со знаком «+». Их авторитет и власть, как старших по службе проявлялись в том, что они, деды, не давали молодым лишний раз рисковать собой. Но если кто позволял себе оскорблять или унижать другого, то это продолжалось до первого боя.

- Как Вас встретил Союз после возвращения из Афганистана?

- Всякое бывало. По складу характера я по жизни не буду ничего добиваться и доказывать, бить себя в грудь и трясти орденам, тыкать в нос свои документы. Не хочу. Я о своих льготах никогда не заботился, не ходил и не требовал ничего. Проживу. Руки есть, здоровье есть. А с остальным я сам справлюсь. Но иногда было очень горько и обидно от равнодушия всяких начальников. Случалось и так, что откровенно отворачивались, кривились в усмешке. И эта фраза: «Мы вас туда не посылали…». С другой стороны очень неприятно и даже стыдно ходить и добиваться того, что тебе и так положено по Закону. Не понимает этого чиновник, ну что ж, это останется на его совести, не на моей.

- Вам довелось служить в Афганистане в самые тяжелые, кровопролитные и переломные годы войны. При этом находится в самом эпицентре боевых событий. Вы о чем-то жалеете?

- Первое время старался избегать разговоров на эту тему. И сейчас тоже... Ну, а если бы спросили:  «Хочешь ли повторить все заново?», я бы все равно не отказался от этого куска своей жизни. Может оттого, что там все было по - другому, не так, как в Союзе, все было по-настоящему. Вся фальшь сразу выпирала у человека наружу. Гнилье долго не задерживалось. Афган многим ломал характер.

Может поэтому нас не все понимают. Многим так и не верится, что существует наше, афганское братство, о котором мы не любим громко говорить, и не стремимся испытывать его прочность.  Но благодаря только эму мы – это мы, афганцы. Этим очень многое сказано. Кто там не был, нас так до конца так и не поймет. 

 

 

Беседовала Наталия Седова.

Hosted by uCoz